Журбей Е. В.

Это ознакомительная текстовая версия,
полный вариант статьи в формате pdf
Вы можете скачать по этой ссылке

Общепризнанной тенденцией последних десятилетий является ак­тивное вовлечение в процесс выработки внешнеполитических решений негосударственных участников, акторов гражданского общества, «народ­ной дипломатии». Частью данного негосударственного сектора являются аналитические центры («мозговые центры» или «фабрики мысли»). Се­годня политические элиты развитых и развивающихся стран сталкива­ются с проблемой привлечения экспертных знаний в центры принятия государственных решений, что ранее нами было продемонстрировано на примере участия аналитических центров во внешнеполитическом процессе таких стран, как Австралия, Новая Зеландия, КНР и Тайвань. Объектом текущего исследования является Сингапур, где сложилась своя практика сотрудничества, сосуществования экспертного сообщества и государства.

За последние полвека город-государство Сингапур разработал, по­жалуй, самую эффективную на планете формулу развития и социаль­ного роста. Эффективная политика легендарного премьер-министра Ли Куан Ю и его партии «Народное действие» «превратила обычный тро­пический, расколотый по расовому признаку, коррумпированный и на­ходящийся во власти преступности город третьего мира в современную Венецию» [5]. Сингапур ошеломляет своим городским ландшафтом, не­боскрёбами, ВВП на душу населения, который больше, чем в США и ЕС, а также самой образованной и дисциплинированной в мире рабо­чей силой. Это бурно развивающийся финансовый центр, который, со­гласно проведённому недавно исследованию, занимает четвёртое место на планете, опережая такие города с большим самомнением, как Токио, Чикаго и Торонто. Он стоит на пятом месте по объёмам активов, которы­ми управляют институциональные инвесторы, опережая такие гораздо более крупные страны, как Япония, Великобритания и Бразилия [5].

В немалой степени внутренние успехи сингапурского руководства были обусловлены внешнеполитическими приоритетами, эффектив­ной и прагматичной внешней политикой. Целью данного исследования является анализ внешнеполитического процесса Сингапура и оценка влияния на выносимые руководством государства внешнеполитические решения со стороны аналитических центров, которые концентрируют в себе огромный резервуар знаний, информации. Задача по эффективно­му использованию данного потенциала находится в приоритетах син­гапурского руководства. Именно об этом сказал в своей речи почётный старший министр правительства Го Чок Тонг на 25-летнем юбилее син­гапурского «Института политических исследований»: «Мозговые центры могут сыграть решающую роль в обеспечении взаимодействия между гражданами и правительством... Это включает в себя использование но­вых инновационных форм в продвижение политики общественного со­гласия, диалога сингапурского общества» [4].

Город-государство Сингапур благодаря историческим связям с Ве­ликобританией воспринял от последней парламентскую систему прав­ления, в которой реальная власть принадлежит премьер-министру страны, а президент лишь номинальная фигура. Премьер-министр воз­главляет правительство (кабинет министров) и одновременно является главой правящей партии. С 1950 г. у власти беспрерывно находится пар­тия «Народного действия». Монопольное положение правящей партии и авторитет находившегося у власти с 1950 по 1990 гг. премьер-министра Ли Куан Ю, сформировал современный облик политической системы Сингапура. Авторитет бывшего премьера в стране безусловный и то­тальный. Главная причина заключается в экономических успехах, ко­торые позволили стране вырваться из сообщества развивающихся стран в группу наиболее развитых и процветающих. Сингапурцы связывают процветание собственной страны с личностью Ли Куан Ю.

В 1990 году первый-премьер министр передал власть своему спод­вижнику Го Чок Тонгу, при этом бывший премьер не отошёл от реаль­ных рычагов власти, а продолжал держать руку на пульсе развития страны, получив статус «старшего министра» в правительстве Тонга. В 2004 году в свою очередь Тонг уступает пост премьера Ю Ли Сяньлу­ну, сыну Ли Куан Ю. Тем самым мы наблюдаем систему преемствен­ности власти. Фактически власть передаётся посредством процедуры кооптации. Кооптация представляет собой вид «избрания сверху», чем потенциально создаёт почву для злоупотреблений, так как «избранные» руководители ограждают себя от влияния нижестоящей массы, избирая только «удобных» для себя членов-единомышленников. Вряд ли такую систему можно назвать демократической, что и даёт повод ставить под сомнение демократичность сингапурской политической системы, а так­же повод некоторым политологам приписывать политическую систему Сингапура к авторитарным политических системам.

Антидемократичность сингапурской политической практики, в том числе практики принятия решений, берёт свои корни в политической культуре, в основе которой лежат ценности конфуцианства. Более 75% населения страны этнические китайцы, не знавшие по большому счёту коммунистических экспериментов своей этнической родины. Данное об­стоятельство позволяет утверждать, что конфуцианство сохранилось на сингапурской почве в своей наиболее типичной, классической форме.

К наиболее типичным характеристикам конфуцианской политиче­ской культуры Сингапура можно отнести следующие черты:

Во-первых, «наличие ориентации населения на единый институционально-политический центр власти» [1, с..98]. Премьер­министр Ли Куан Ю уподобился «императору» традиционного Китая. Сакральный и социально-политический ореол власти императора тра­диционного Китая тем самым передавался современному правителю Сингапура, что повышало управляемость общества институтами госу­дарства, бюрократическими институтами.

Во-вторых, «идеологизация власти, представляющей собой ком­плекс властных практик и идеологических теорий» [1, с..98]. Полити­ческая власть страны выступает в качестве единственного просветителя для общества, «власти воспринимают себя как единственных легитим­ных носителей истины» [1, с..98].

В-третьих, «наличие жёстко заданной системы неформальных культурных ограничений, как для населения, так и для чиновников» [1,с..98]. С одной стороны, это самодисциплинирует людей и чиновников, но, с другой стороны, подавляет их инициативность, свободу действий.

В-четвёртых, патриархально-патерналистическая забота о насе­лении со стороны бюрократического аппарата, что является свидетель­ством отсутствия ограничений для вмешательства сингапурской бюро­кратии в дела гражданского общества.

В-пятых, «групповое сознание, т.е. приоритет групповых и общего­сударственных интересов над личными. Человек не воспринимает себя как автономную единицу, «меру всех вещей», что характерно для англо­саксонской политической культуры. Личность не мыслит себя вне обще­ственных групп и государственных структур» [1, с..98].

В-шестых, «патриархальная и кланово-клиентская структура обще­ства, большая роль вертикальных социальных сетей усиливают иерар­хический характер всех связей и сдерживают развитие демократических тенденций» [1, с..99].

Конфуцианские культурно-цивилизационные основы наложили отпечаток на функционирующую в Сингапуре политическую систему. Структура власти в стране жёстко централизована. С момента обрете­ния независимости власть была сконцентрирована в руках узкой груп­пы лиц, которую возглавлял Ли Куан Ю. «Политическая оттепель» в Сингапуре наступила в 90-е гг. XX в., когда премьер-министр поэтапно стал передавать власть молодому поколению сингапурских технократов. При этом влияние старшего поколения политической элиты не утрачено окончательно, что позволяет говорить о наличие консенсуальной систе­мы принятия всех политических решений в стране, в том числе и в сфере внешней политики.

Централизация власти в стране выражается в том, что практиче­ски подавляющее большинство сингапурских бюрократов получают на­значение на должность напрямую от кабинета министров и его главы, что создаёт систему персональной ответственности этих чиновников перед главой правительства. Данное обстоятельство дисциплинирует чиновников, с одной стороны, и повышает эффективность реализации принимаемых решений, с другой стороны.

Монолитность власти распространяется на монолитность синга­пурской элиты в целом. «Существующее формальное разделение между политической, административной и деловой элитой на практике не со­блюдается. Карьерная траектория большинства сингапурских лидеров связана с постоянно сменой и совмещением постов различного типа. По сути, вся элита города-государства является частью одной строго цен­трализованной и жёстко управляемой иерархии» [1, с..100]. Монолит­ность элиты выражается в фактическом отсутствии в стране оппозиции, которая могла составить конкуренцию нынешним лидерам, в том числе и в аспекте конкуренции «идей». Заниматься политикой в Сингапуре если не воспрещается, то не является благородным делом. Любые вопро­сы и проблемы политической, социально-экономической или культурно­религиозной жизни страны решаемы, но решаемы не с позиций «поли­тической борьбы», а с позиций сугубо технократического, прикладного характера. Технократичность механизмов принятия решений придаёт особую значимость аналитическим (мозговым) центрам в системе кон­сультирования, посредничества политической власти с обществом.

Возрастающее влияние технократов можно также отнести и к кон­фуцианской традиции уважительного отношения к фигуре учёного. Кон­фуцианские традиции позволяют понять специфику статуса экспертного сообщества в Сингапуре, в том числе экспертов в области внешней по­литики. В китайском лексиконе существуют два важных для нашего ис­следования понятия, а именно guanxi (личные связи) and mianzi (лицо). Большая часть взаимоотношений между политиками, чиновниками и обществом в целом строится на системе guanxi, т.е. личных связей, со­циальных статусов и привилегий, а также сохранения при любых об­стоятельствах и сложностях «лица». Данное обстоятельство влияет на практику во взаимоотношениях западных дипломатов со своими синга­пурскими коллегами. Трудности обусловлены тонкостями символики, обязательной процедурой сохранения лица, как обязательных атрибу­тов не только публичной политики, но и межличностных отношений в повседневной дипломатической практике.

Чем можно объяснить всё возрастающее внимание сингапурского политического руководства к «интеллектуальным результатам» деятель­ности аналитических центров? Одну из причин мы осветили раннее, а именно исторический статус советников в конфуцианской традиции, но это далеко не всё объясняет. Несомненен тот факт, что происходит коли­чественный рост аналитический центров по всему миру и прежде всего в развивающихся странах. Аналитические центры по-прежнему более сильны в своём воздействии на политическую элиту в англо-саксонских странах, но страны «третьего мира» восполняют пробелы в этой сфере.

Ранее мы говорили о том, что Сингапур многие годы демонстриро­вал успешную стратегию развития. «Сингапурское чудо» было у всех на устах, но и это «чудо» начинает мало по малому, испытывать трудности. В 2011 году Институт Гэллапа провёл опрос среди населения Сингапу­ра. Согласно проведённому исследованию, процентное количество жите­лей города, считающих, что через пять лет ситуация у них будет хуже, является одним из самых высоких в мире [5]. Рядом с ним стоят только такие страны как Греция, Италия, Сирия и Испания.

Ряд экспертов объясняет такую позицию жителей Сингапура тра­диционным китайским фатализмом, но приезжающие в США имми­гранты из Азии, среди которых доминируют китайцы, испытывают го­раздо больший оптимизм относительно будущего, чем основная часть американцев.

Другие эксперты объясняют рост негативных настроений жителей страны показателями развития национальной экономики. «Рост ВВП по-прежнему составляет где-то 5% в год, но уровень реальной заработ­ной платы у сингапурцев остаётся без изменений [5]. С 1998 по 2008 год доходы самых бедных 20% населения уменьшились в среднем на 2,7%, в то время как зарплаты у самых богатых 20% выросли более чем напо­ловину [5]. Реальный усреднённый доход среднего класса с 2001 по 2010 год увеличился на 11%. В отличие от последних лет в период с 1970-х по 2000 год доходы каждые десять лет вырастали вдвое, а то и больше» [5].

Большинство сингапурцев по-прежнему в позитивном ключе оце­нивают деятельность правящей партии «Народное действие», но у на­селения есть желание сменить направление развития. Первый шаг для исправления положения заключается в том, чтобы Сингапур осознал се­рьёзность стоящих перед ним проблем. "Политика прошлых лет пусть и работала эффективно, производя мощное впечатление, но для будущего она может оказаться неподходящей. Как отметил однажды мой старый японский сэнсэй Дзиро Токуяма (Jiro Tokuyama), труднее всего забыть секреты былых успехов" [5]. В этой связи сингапурское руководство нуж­дается в новых идеях, оно уже не столь самоуверенно и нуждается в со­ветах, которые, как показывает мировая практика, могут предложить аналитические центры.

Что же такое аналитический или «мозговой центр»? Д. Эйбельсон под «мозговым центром» понимает «некоммерческие, внепартийные (что не означает – внеидеологические), ориентированные на исследователь­скую работу институты, одна из главных целей которых состоит в оказа­нии влияния на общественное мнение и государственную политику» [2]. Изначально термин «мозговой центр» использовался в США в годы Вто­рой мировой войны для обозначения надёжно защищённого укрытия, где оборонные учёные и военачальники могли встречаться для обсужде­ния стратегических вопросов, но с тех пор термин стали использовать в более широком значении для обозначения более 2000 базирующихся в США организаций, которые занимаются политическим анализом, и ещё приблизительно 2500 институтов по всему миру [2].

Научный сотрудник из Научно-исследовательского института внешней политики США Джеймс Макганн считает, что под термином «мозговой центр» следует понимать «независимую организацию, зани­мающуюся исследованием и анализом государственной политики, вос­полняющую потребность политиков в информации и систематическом анализе, который непосредственно связан с политикой» [6].

Профессор Гарвардского университета С. Буше сформулировал де­вять критериев, характеризующих исследовательскую организацию в качестве «мозгового центра»: во-первых, это организация, действующая на постоянной основе; во-вторых, специализирующаяся на производстве общественно значимых решений для сферы политик; в-третьих, благода­ря штату сотрудников, посвятивших свой полный рабочий день исследо­ваниям; в-четвёртых, которые в свою очередь производят оригинальные идеи, осуществляют систематический анализ информации и проводят консультации; в-пятых, результаты систематического анализа в виде оригинальных идей доводятся до политиков и общественного мнения; в-шестых, такие организации не несут ответственность за деятельность правительств; в-седьмых, стремятся к независимости от частных инте­ресов и сохраняют свободу в выборе повестки дня в рамках собственных исследований; в-восьмых, основная деятельность не сводится к образо­ванию и выдачи дипломов; в-девятых, в не последнюю очередь их явная или неявная цель заключается в продуцировании общественного блага, в отличие от чисто коммерческих структур» [3, p..2-3].

История возникновения многих восточноазиатских аналитических центров примерна одинакова. Можно отметить три политические темы, которые сформировали современный облик аналитических центров Вос­точной Азии, Сингапура в том числе. Во-первых, это практика взаимо­отношений с бюрократией. Во-вторых, тематическая направленность их деятельности (например, внешнеполитическая или экономическая). В-третьих, обусловленность политических интересов, которые они пред­ставляют.

Подавляющее большинство «ранних» аналитических центров имели тесные связи с государством и исполняли волю и заказ местной бюрократии. Многие из них были созданы правительствами восточ­ноазиатских стран для решения текущих политических, социально­экономических задач стоящих перед страной.

Значительное количество аналитических центров стран Восточной Азии внесли свой вклад в развитие национальной экономики. Технокра­тические, экономико-ориентированные аналитические центры предо­ставляли на суд бюрократии стратегии, тактики развития и конкретные политические решения. Благодаря господству государственной бюро­кратии в процессе принятия решений, «ранние» центры Восточной Азии зачастую завязаны на чиновничью среду.

Со временем реформы открыли в регионе новые горизонты при­ложения усилий для аналитических центров, которые стали группиро­ваться вокруг корпоративного и финансового сектора с акцентом на ры­ночные повестки дня.

Аналитические центры, интересующиеся национальной безопасно­стью, также появились для обсуждения актуальных угроз безопасности.

Часть аналитических центров в странах Восточной Азии и Син­гапуре были созданы в качестве инструментов для легитимизации и укрепления существующих режимов или лидеров. Законность являет­ся одним из важнейших товаров, так как большинство режимов были привлечены к ответственности на основе их способности стимулировать экономический рост, а не их демократичности. Таким образом, легитим­ность экономической повестки дня также частично опирается на способ­ность мозговых центров распространять правительственную повестку дня и получить общественную поддержку.

Больше, чем любой другой фактор, был политический импульс под­держки усилий аналитических центров, так как это не только определи­ло их создание, но и обусловило их «интеллектуальное» влияние.

Факторы, вызвавшие к жизни аналитические центры, позволяют их классифицировать. Используем типологию Джеймса Макганна. Он выделял следующие типы мозговых центров:

¦ Партийный – официально связанный с политической партией;

¦ Государственный – входящий в структуру власти;

¦ Автономный и независимый – в значительной степени не завися­щий от какой-либо заинтересованной группы или спонсора и автоном­ный от правительства в своей деятельности и финансирования;

¦ Университетский – политологический центр при университете;

¦ Квази-государственный – финансируемый исключительно за счёт государственных грантов и контрактов, но не входящий в официальную структуру власти;

¦ Квази-независимый – автономный от правительства, но контро­лируемый заинтересованной группой, спонсором или заказчиком, обе­спечивающим основное финансирование и оказывающим значительное влияние на деятельность аналитического центра [6].

Предложенная типология лежит в основе исследования «Global Go To Think Tank», которое ежегодно проводится Джеймсом Макганном в рамках программы «Мозговые центры и Гражданское общество» универ­ситета Пенсильвании в США [7]. По своей сути данное исследование представляет собой глобальный рейтинг мировых и национальных ана­литических центров по географическому и тематическому принципу. В рейтинге присутствуют немногочисленные мозговые центры Сингапура. Наш интерес лежит в области влияния мозговых центров Сингапура на выносимые внешнеполитические решения. Рейтинг за 2012 год в список 70 мировых аналитических центров в разделе «Безопасность и между­народные дела» включил три сингапурских центра. 44 строчку рейтинга занял «Сингапурский институт международных дел», 45 строчку – «Ин­ститут безопасности и стратегических исследований» и на 46 строчке разместился «Институт исследований Юго-Восточной Азии» [7, p..67].

Впервые за всю историю «Сингапурский институт международных дел» (SIIA) занял первую строчку в региональном рейтинге стран Юго­Восточной Азии. Основанный в 1961 году, «Сингапурский институт меж­дународных дел» является старейшим «мозговым центром» страны [8, p. 4]. SIIA является некоммерческим, неправительственным учрежде­нием, которое фокусируется на исследовании широкого круга тем и про­грамм, в том числе регионализма, геополитики и экономического разви­тия, а также окружающей среды и ресурсов. SIIA является независимой организацией, финансируется частными лицами, членскими взносами и спонсорами из числа коммерческих компаний. Центр постоянно подчёр­кивает, что не получает регулярное финансирование от правительства Сингапура и артикулирует готовность работать с любой организацией, стремящейся сделать Сингапур более информированным, более космо­политичным обществом.

В 2012 – 2013 гг. SIIA сосредоточила свои усилия на ключевых те­мах, таких как АСЕАН и Азия, роль США, свобода торговли и экономи­ческой интеграции в АСЕАН и Азии, а также экологических проблемах: дымка от пожаров в Индонезии, изменение климата и чистый воздух города: анализ актуальных событий в странах региона (например, в Мьянме через призму политических и экономических вопросов), пробле­мы прав человека и социального развития.

Для всестороннего и профессионального подхода к исследованию обозначенного круга вопросов SIIA позиционирует себя в качестве сете­вого «мозгового центра». Этот подход позволяет выйти за пределы тем, которые ведутся непосредственно штатными исследователями, что за­ставляет центр привлекать к работе в качестве экспертов своих зарубеж­ных коллег, в том числе на основе стипендиальной программы.

Исследовательская программа центра разработана таким образом, что согласуется с ролью независимого аналитического центра и учреж­дения гражданского общества. SIIA сознательно и активно привлекает к работе все заинтересованные стороны (отечественных и зарубежных политиков, международные корпорации, зарождающиеся неправитель­ственные организации в Сингапуре, а также региональные и междуна­родные средства массовой информации). Например, в течение 2012 года, SIIA еженедельно издавала бюллетень для СМИ с соответствующими цитатами и комментариями экспертов.

Партнёрские отношения с неправительственными организация­ми позволяют SIIA влиять на формирование сингапурской граждан­ской культуры в целом, объясняя соотечественникам суть современного, глабализирующегося мира, в котором они живут, преследуя цель более качественно информировать сингапурскую общественность и более эф­фективно обеспечивать поддержку обществом проводимой государством внешней политики в формах, адекватных взаимозависимому миру. Про­блематика «гражданской социализации» весьма широка, например, ак­туализации вопроса торговли людьми позволила SIIA в 2012 году полу­чить консультативный статус при Экономическом и Социальном Совете ООН.

(Продолжение следует)

Литература

1. Алексеева Т.А. Внешнеполитический процесс. Сравнительный анализ: Учеб. пособие для студентов вузов / Т.А. Алексеева, А.А. Казанцев. М.: Аспект Пресс, 2012. 223 с.

2. Эйбелсон Д. «Мозговые центры» и американская внешняя политика: история вопроса [Электронный ресурс]. URL: http://usinfo.state.gov/journals/itps/1102/ijpr/pj73abelson.htm (дата обращения 4.03.2007 г.).

3. Boucher, Stephen, et al. Europe and its think tanks; a promise to be fulfilled. An analysis of think tanks specialized in European policy issues in the enlarged European Union, Studies and Research No 35, October, Paris, Notre Europe, 2004.

4. IPS must continue innovating in social media space: ESM Goh [Электронный ресурс]. URL: http://www.todayonline.com/singapore/ips-must-continue-innovating­social-media-space-esm-goh (дата обращения: 15.10.2013 г.)

5. Kotkin J. Singapore Needs A New Sling [Электронный ресурс]. URL: http://www.forbes.com/sites/joelkotkin/2013/07/18/singapore-needs-a-new-sling/ (дата обращения: 15.10.2013 г.).

6. Mc Gann. Think Tanks and the transnationlization of foreign policy // [Электронный ресурс]. URL: http://usinfo.state.gov/journals/itps/1102/ijpe/pj73mcgann.htm (дата обращения 1.03.2007 г.).

7. Mc Gann, James G. The Global 'Go-To' Think Tanks, The Think Tanks and Civil Societies Program 2011, Think Tanks and Civil Societies Program, International Relations Program University of Pennsylvania, Philadelphia, 2012. 128 p. [Электронный ресурс]. URL: 2012_Global_Go_To_Think_Tank_Report_-_FINAL-1.28.13.pdf (дата обращения 15.10.2013 г.).

8. Singapore Institute of International Affairs [Электронный ресурс]. URL: http://www.siiaonline.org/userfiles/file/FY2012_Annual_Report.pdf (датаобращения: 15.010.2013 г.).

 

Это ознакомительная текстовая версия, полный вариант статьи в формате pdf Вы можете скачать по этой ссылке

	Официальный сайт журнала «Ойкумена. Регионоведческие исследования». Разработка и дизайн: техническая редакция журнала «Ойкумена. Регионоведческие исследования», 2009 – 2014 гг.